Обращение к сайту «История Росатома» подразумевает согласие с правилами использования материалов сайта.
Пожалуйста, ознакомьтесь с приведёнными правилами до начала работы

Новая версия сайта «История Росатома» работает в тестовом режиме.
Если вы нашли опечатку или ошибку, пожалуйста, сообщите об этом через форму обратной связи

Персоналии /

Карпачева Сусанна Михайловна

химик, д.т.н., про­фес­сор. В Атом­ном про­екте с 1945: сна­чала в ПГУ при СМ СССР, а затем, всю оставшуюся жизнь, в НИИ-9 (ВНИ­ИНМ им. А. А. Боч­вара). Лау­реат Госу­дар­ствен­ной премии СССР.
Карпачева Сусанна Михайловна

Биография

Сусанна Михай­ловна Карпа­чева роди­лась 29 апреля 1910 года в мещан­ской семье зуб­ных вра­чей в Москве на Таганке. Её отец умер в 1919 году от тифа, все заботы о семье легли на мать, кото­рая стала орга­ни­за­то­ром пер­вой в стране дет­ской зуб­ной амбу­ла­то­рии. Она про­ра­бо­тала в амбу­ла­то­рии около двух лет, но из-за болезни сердца вынуж­дена была вер­нуться к част­ной прак­тике и рабо­тала дома, попав, таким обра­зом, в раз­ряд лиц «сво­бод­ной про­фес­сии» (вроде кустаря), что в даль­нейшем при­несло Сусанне немало труд­но­стей.

В школу Сусанна не ходила, так как была болез­нен­ной девоч­кой. Она про­хо­дила науки дома, её помогал в учебе даль­ний род­ствен­ник, сту­дент-медик. Впер­вые она пошла в школу в 14 лет, сразу в 7-й класс, быстро попав в число лучших уче­ни­ков. Вступила она и в пио­неры (а вскоре стала кан­ди­да­том в члены ВЛКСМ), твердо веря в торже­ство стро­и­тельства соци­а­лизма, участ­во­вала в школь­ном теат­раль­ном кружке. Её любимым учи­те­лем был препо­да­ва­тель химии, кото­рый ока­зал вли­я­ние не только на её выбор спе­ци­аль­но­сти, но и на всю её жизнь в целом. Учебу в школе С. М. Карпа­чева завершила в 1927 году.

Она решила стать хими­ком, тех­ни­ком или инже­не­ром, и подала заяв­ле­ние в тех­ни­кум им. Карпова. Но её не при­няли из-за про­ис­хож­де­ния.

В вузы, осо­бенно тех­ни­че­ские, кон­курс был огром­ный: 10-15 чело­век на место. С. М. Карпа­чева подала документы в МХТИ им. Мен­де­ле­ева и в МВТУ на хими­че­ский факуль­тет (впо­след­ствии Воен­ная ака­демия хими­че­ской защиты). В МВТУ её при­няли, а в ком­со­мол нет, сочтя идео­логи­че­ски не гото­вой.

В конце 3-го курса С. М. Карпа­чева была направ­лена на прак­тику в кок­со­хи­ми­че­ский завод в Алчев­ске (Вороши­ловск), постро­ен­ный по немец­кому про­екту. Прак­тика про­хо­дила на кок­со­вых печах, пора­зивших её сво­ими масшта­бами и кра­со­той техпроцесса. Её зада­ние заклю­ча­лось в опре­де­ле­нии темпе­ра­туры, дли­тель­но­сти выдачи и туше­ния кокса, учета веса ваго­не­ток с кок­сом. Работа была утоми­тель­ной: при­хо­ди­лось пеш­ком под­ниматься на верх­нюю площадку высо­той 30 мет­ров, сто­ять у весов в клу­бах пыли и газов, брать пробы из труб-смо­ло­сбор­ни­ков. Несмотря на тяже­лые усло­вия труда С. М. Карпа­чева поняла, что именно здесь её место.

К новому учеб­ному году руко­вод­ство высшим обра­зо­ва­нием страны при­няло реше­ние объеди­нить все хими­че­ские факуль­теты всех мос­ков­ских вузов в Еди­ный мос­ков­ский химико-тех­но­логи­че­ский инсти­тут (ЕМХТИ), а курс, на кото­ром учи­лась С. М. Карпа­чева, пере­вели в МХТИ. Более того, в начале 1931 года поступило ука­за­ние, что сту­денты бывшего МВТУ, как наи­бо­лее подго­тов­лен­ные, должны закон­чить обу­че­ние к 1 июля. Пред­диплом­ную прак­тику С. М. Карпа­чева про­хо­дила в Керчи, на большой кок­со­вой бата­рее аме­ри­кан­ской кон­струкции. Диплом­ную работу С. М. Карпа­чева защи­тила успешно. На рас­пре­де­ле­нии она выра­зила жела­ние поехать на Маг­нитку

На Маг­нитке С. М. Карпа­чеву напра­вили на работу в тех­ни­че­ский отдел Кок­со­хима, но она насто­яла на пере­воде инже­не­ром кок­со­вых печей, кото­рые стро­и­лись по аме­ри­кан­скому про­екту. Её новый руко­во­ди­тель был катего­ри­че­ски про­тив женщины-инже­нера и потре­бо­вал раз­реше­ния от комис­сии по рас­пре­де­ле­нию Нар­ком­тяжпрома. В Москве, куда вер­ну­лась С. М. Карпа­чева, ей пред­ложили работу в про­ект­ном инсти­туте Газо­ге­не­ра­то­ро­строй (затем Гипрогаз). Здесь её пер­вым зада­нием стал про­ект опыт­ной станции под­зем­ной газифи­кации угля в Лиси­чан­ске, она участ­во­вала в пуске пер­вых газо­ге­не­ра­то­ров на раз­лич­ных заво­дах. Как уже опыт­ного спе­ци­а­ли­ста её при­гла­сили в новую группу газо­вых печей Гипрогаза. Но тут в работу вмеша­лась поли­тика — одна­жды выска­зан­ная С. М. Карпа­че­вой фраза про­тив исклю­че­ния Троц­кого из пар­тии стала пово­дом для серьез­ных обви­не­ний. В 1934 году она была вынуж­дена уйти из Гипрогаза на завод син­те­ти­че­ского кау­чука «СК литера А», где пла­ни­ро­ва­лось орга­ни­зо­вать группу по про­из­вод­ству сажи из газа и отхо­дов нефти.

На новом месте работы С. М. Карпа­чева создала группу из моло­дых спе­ци­а­ли­стов, энту­зи­а­стов нового дела. На заводе был построен экс­пе­римен­таль­ный цех с опыт­ными саже­выми уста­нов­ками. Но про­из­вод­ство сажи в стране оста­ва­лось низ­ко­эффек­тив­ным, и чтобы повли­ять на про­из­вод­ство по пред­ложе­нию С. М. Карпа­че­вой в 1938 году был создан филиал Рези­нопро­екта — про­ектно-экс­пе­римен­таль­ная лабо­ра­то­рия сажи, кото­рую она и возгла­вила. Штат лабо­ра­то­рии был доста­точно большой — более 100 чело­век. В 1939 году работа С. М. Карпа­че­вой была отме­чена пер­вой награ­дой — зна­ком «Отлич­ник соц­со­рев­но­ва­ния хими­че­ской промыш­лен­но­сти».

Одна­жды С. М. Карпа­чеву при­гла­сили в НКВД, к заме­сти­телю нар­кома А. П. Заве­нягину, кото­рый пред­ложил ей кон­сульти­ро­вать новый про­ект стро­и­тельства завода газо­вой сажи в Запо­ля­рье, на газопромыс­лах Коми АСССР, неда­леко от г. Ухты. Так нача­лось её сотруд­ни­че­ство с НКВД.

С нача­лом Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны её семья — муж и сын — эва­ку­и­ро­ва­лась под Пермь. В начале авгу­ста 1941 года С. М. Карпа­чеву вызвали в нар­ко­мат рези­но­вой промыш­лен­но­сти и отпра­вили в коман­ди­ровку на Урал искать место для стро­и­тельства нового саже­вого завода. Поездка не дала осо­бых результа­тов, а вер­нувшись в Москву, она эва­ку­и­ро­ва­лась вме­сте заво­дом в Сверд­ловск, затем после много­чис­лен­ных перипе­тий напра­ви­лась в Уфу, где вновь встре­тила А. П. Заве­нягина. Ока­за­лось, что саже­вый завод в Ухте еще не пущен и нар­ком пред­ложил С. М. Карпа­че­вой отпра­виться туда. Ехала она в Ухту по коман­ди­ровке от НКВД.

Саже­вый завод нахо­дился в 100 км от Ухты, на Кру­той. Вме­сте с газопромыс­лом он вхо­дил в состав Вер­хижем­лага, кото­рый счи­тался фили­а­лом Ухтин­ского. С. М. Карпа­чеву сразу назна­чили заме­сти­те­лем глав­ного инже­нера ком­би­ната, пору­чив ей устра­нить непо­ладки и добиться высо­кого каче­ства сажи. Она выяс­нила, что сажа содержит много грита - металла, кото­рый ножи соскре­бали со швел­ле­ров, что было свя­зано, в основ­ном, с непра­виль­ной рих­тов­кой, то есть состо­я­нием швел­ле­ров и рас­по­ложе­нием ножей, или же с темпе­ра­тур­ным режимом печей.

Вскоре про­изошли кад­ро­вые перемены и С. М. Карпа­чеву назна­чили дирек­то­ром саже­вого завода. Она нала­дила кон­троль работы обо­ру­до­ва­ния, и вскоре завод стал выда­вать про­дукцию сверх­чи­стого каче­ства. Она также согла­си­лась на экс­пе­римент — опро­бо­вать новую пер­спек­тив­ную тех­но­логию кре­кинг-процесса, пред­ложен­ную инже­не­ром Н. Е. Доб­ро­вольским. Но все обру­ши­лось в один момент — восполь­зо­вавшись её свя­зью с заклю­чен­ным, бывшим жур­на­ли­стом Е. И. Ряби­ко­вым, в результате интриг её пони­зили в долж­но­сти, лишив само­сто­я­тель­но­сти. Снова выру­чил А. П. Заве­нягин, пред­ложив поехать в Норильск, где стро­ился кок­со­хи­ми­че­ский завод и завод искус­ствен­ного жид­кого топ­лива. В сере­дине июня 1943 года С. М. Карпа­чева со всей семьей отпра­ви­лась в дале­кое Запо­ля­рье.

С. М. Карпа­чеву назна­чили заме­сти­те­лем началь­ника Метал­лург­строя, она руко­во­дила груп­пой чело­век из десяти, занимавшейся про­ек­ти­ро­ва­нием завода, а вскоре была избрана еще и сек­ре­та­рем парт­бюро.

В 1944 году, при­е­хав по делам ком­би­ната в Москву к А. П. Заве­нягину, она стала наста­и­вать на пере­смотре про­екта кок­со­хи­ми­че­ского завода. Зам­нар­кома внут­рен­них дел согла­сился с её мне­нием — нужно начать стро­и­тельство нового кок­со­вого завода. Во время коман­ди­ровки С. М. Карпа­чева защи­тила кан­ди­дат­скую дис­сер­тацию в Инсти­туте горю­чих ископа­емых АН СССР, добившись вне­оче­ред­ного созыва уче­ного совета инсти­тута. В ней она обобщила результаты экс­пе­римен­таль­ной работы по совершен­ство­ва­нию тех­но­логии про­из­вод­ства сажи в усло­виях край­него Севера,

Вскоре после окон­ча­ния войны С. М. Карпа­чева при­няла реше­ние вер­нуться всей семьей в Москву. Полу­чив раз­реше­ние от нар­ко­мата, в сен­тябре 1945 года она напра­ви­лась домой.

В Москве она обра­ти­лась с прось­бой о тру­до­устройстве к А. П. Заве­нягину, кото­рый к тому времени ста­но­вится одним из ведущих руко­во­ди­те­лей совет­ского атом­ного про­екта: его назна­чают одним из пер­вых чле­нов Спе­ци­аль­ного коми­тета при Госу­дар­ствен­ном коми­тете обо­роны (позже при Совете Мини­стров СССР) и заме­сти­те­лем «атом­ного» нар­кома Б. Л. Ван­ни­кова. А. П. Заве­нягин напра­вил С. М. Карпа­чеву в отдел кад­ров Пер­вого глав­ного управ­ле­ния Совета Мини­стров СССР. Так она ока­за­лась во ВНИ­ИНМ — одном из ведущих инсти­ту­тов атом­ного про­екта.

Здесь С. М. Карпа­че­вой пору­чили заниматься про­блемой полу­че­ния тяже­лой воды, необ­хо­димой для созда­ния ядер­ного оружия. Во ВНИ­ИНМ её назна­чили началь­ни­ком лабо­ра­то­рии Л-12, а науч­ным руко­во­ди­те­лем про­блемы стал М. Г. Фольмер, немец­кий уче­ный, выве­зен­ный из Герма­нии после войны по дого­вору. М. Г. Фольмер был авто­ром эко­номич­ной схемы про­из­вод­ства тяже­лой воды, выгодно отли­чавшейся от чрез­вы­чайно энерго­ем­кого процесса, кото­рый исполь­зо­вался в СССР. Кроме него к работе в лабо­ра­то­рии Л-12 был при­вле­чен еще ряд немец­ких спе­ци­а­ли­стов, а также сотруд­ники ГИАП (Госу­дар­ствен­ного инсти­тута азот­ной промыш­лен­но­сти): A. M. Розен и В. П. Кали­нин.

На лабо­ра­тор­ные иссле­до­ва­ния ушел год, после чего был построен испыта­тель­ный стенд. Стро­и­тельство же промыш­лен­ной уста­новки, полу­чившей назва­ние уста­новка 476, не начи­на­лось еще долго. Обо­ру­до­ва­ние для новой уста­новки тре­бо­ва­лось очень слож­ное: четыре дистил­ляци­он­ные колонны должны были иметь высоту 100 мет­ров и диаметр от трех­сот мил­лимет­ров до пяти мет­ров. Процесс раз­де­ле­ния изо­топов (водо­род — дей­те­рий) шел под дав­ле­нием в десятки атмо­сфер. На пер­вой ста­дии процесса исполь­зо­ва­лась вода, отда­вавшая свой дей­те­рий амми­аку, а на послед­ней она полу­чала его обратно в виде концен­трата. Многое из обо­ру­до­ва­ния уста­новки дела­лось в стране впер­вые, в том числе теп­ло­вые насосы, при­боры для регу­ли­ровки темпе­ра­туры.

Лабо­ра­то­рию Л-12 снабжали лучше, чем другие орга­ни­за­ции. Весь кол­лек­тив лабо­ра­то­рии счи­тал, что имея столь ответ­ствен­ное зада­ние от ПГУ, можно за два-три года создать ориги­наль­ную и деше­вую уста­новку для атом­ной промыш­лен­но­сти. Но все ока­за­лось совсем не так. В силу раз­ных субъек­тив­ных при­чин было при­нято реше­ние стро­ить уста­новку в Норильске, где отсут­ство­вал аммиак и име­лись серьез­ные про­блемы с достав­кой обо­ру­до­ва­ния.

Стро­и­тельство уста­новки в Норильске затяги­вали еще и поли­ти­че­ские интриги, направ­лен­ные про­тив А. П. Заве­нягина, в кото­рые невольно была втя­нута и С. М. Карпа­чева. Тем не менее, в начале 1952 года, нако­нец, был полу­чен кон­дици­он­ный про­дукт.

Занима­ясь опре­де­ле­нием дей­те­рия в тяже­лой воде, С. М. Карпа­чева заин­те­ре­со­ва­лась изо­топом кис­ло­рода О18, также вхо­дящим в ее состав и вли­яющим на точ­ность ана­лиза. Через неко­то­рое время, выяс­нив, что кис­ло­род О18 и сам пред­став­ляет зна­чи­тель­ный инте­рес как инди­ка­тор в хими­че­ских иссле­до­ва­ниях, она увлек­лась этой про­блемой. После её выступ­ле­ния на изо­топ­ной секции НТС ПГУ ей рекомен­до­вали подго­то­вить док­тор­скую дис­сер­тацию по теме «При­ме­не­ние изо­топа кис­ло­рода О18 для хими­че­ских иссле­до­ва­ний». В 1950 году С. М. Карпа­чева успешно защи­ти­лась на закрытом совете ВНИ­ИНМ. К результа­там по тяже­лому кис­ло­роду О18 уда­лось при­влечь внима­ние иссле­до­ва­те­лей, но широ­кого раз­ви­тия в то время эти работы не полу­чили. В 1953 году С. М. Карпа­чева опуб­ли­ко­вала ста­тью в жур­нале «Вопросы фило­софии», посвящен­ную возмож­но­стям опре­де­ле­ния воз­раста мине­ра­лов по содер­жа­нию в них этого изо­топа, а также ряд ста­тей в сбор­ни­ках докла­дов Ака­демии наук о пер­спек­ти­вах при­ме­не­ния инди­ка­тора О18.

Вме­сте с тем в конце 1954 года, после аре­ста Л. П. Берии, уста­новка 476 по про­из­вод­ству тяже­лой воды вме­сте с норильским ком­би­на­том пере­шла в систему Мини­стер­ства цвет­ной метал­лургии. На уста­новке уже два года шел кон­дици­он­ный дей­те­рий, однако её про­из­во­ди­тель­ность ока­за­лась ниже про­ект­ной, и даже после ряда кон­струк­тив­ных изме­не­ний уда­лось дове­сти ее всего до 80 %, из-за чего появи­лось мне­ние о ее неэко­номич­но­сти. В конеч­ном счете, уни­каль­ную уста­новку, в кото­рую было вложено столько сил и средств, демон­ти­ро­вали, никак не исполь­зо­вав дорого­сто­ящую аппа­ра­туру и заложен­ные в ней идеи.

Еще в процессе созда­ния уста­новки в Норильске у С. М. Карпа­че­вой и А. М. Розена появи­лась новая идея полу­че­ния тяже­лой воды путем дистил­ляции водо­рода. Её реа­ли­за­ция велась вме­сте с Инсти­ту­том физи­че­ских про­блем АН, где еще до пуска в Норильске была постро­ена мощ­ная опытно-промыш­лен­ная уста­новка РК-7.

ПГУ, полу­чив несколько вари­ан­тов схем по про­из­вод­ству тяже­лой воды, орга­ни­зо­вало при Физико-хими­че­ском инсти­туте им. Карпова спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ный научно-тех­ни­че­ский совет, состав кото­рого вошла и у С. М. Карпа­чева. Но через неко­то­рое время совет рас­пался, а работы ВНИ­ИНМ по дей­те­рию были пре­кращены.

В этот период перед ВНИ­ИНМ была постав­лена новая про­блема: полу­че­ние три­тия, обра­зующегося в процессе облу­че­ния урана в реак­то­рах и необ­хо­димого для созда­ния водо­род­ной бомбы. В инсти­туте был создан спе­ци­аль­ный отдел по выде­ле­нию три­тия из отхо­дящих из реак­то­ров газов, очистке его от при­ме­сей и других изо­топов с после­дующим концен­три­ро­ва­нием. С. М. Карпа­чева пред­ложила для очистки три­тия от при­ме­сей инерт­ных газов исполь­зо­вать окис­ле­ние смеси газов на ката­ли­за­торе. В мастер­ской лабо­ра­то­рии Л-12 была изго­тов­лена уни­каль­ная лабо­ра­тор­ная уста­новка, так как водо­род летуч и про­ни­кает через большин­ство уплот­не­ний в меж­труб­ных соеди­не­ниях. Через год на ней была полу­чена концен­три­ро­ван­ная сверх­тяже­лая три­ти­е­вая вода. Однако ана­ли­ти­че­ская лабо­ра­то­рия не под­твер­дила содер­жа­ния три­тия в 99,99%, оно было лишь 99,9%. Правда, через год ока­за­лось, что ана­ли­тики ошиб­лись, и нуж­ная концен­трация была достиг­нута, но к этому времени предпо­чте­ние было отдано методу и уста­новке Инсти­тута физи­че­ских про­блем.

В 1950 году М. Г. Фольмеру, после заверше­ния лабо­ра­тор­ных испыта­ний уста­новки 476, руко­вод­ством инсти­тута было пред­ложено заняться вопро­сом очистки урана, кото­рым занима­лась лабо­ра­то­рия З. В. Ершо­вой. М. Г. Фольмер пред­ложил С. М. Карпа­че­вой взяться вме­сте с ним за эту тему.

При­ня­тая тогда тех­но­логи­че­ская схема очистки урана раз­ра­ба­ты­ва­лась гид­роме­тал­лургами. Её недо­ста­ток состоял в необ­хо­димо­сти много­крат­ного повто­ре­ния опе­раций оса­жде­ния и рас­тво­ре­ния урана с добав­кой к основ­ному рас­твору мине­раль­ных солей, в результате чего объем сточ­ных вод во время процесса посто­янно уве­ли­чи­вался. М. Г. Фольмер сразу стал ори­ен­ти­ро­вать группу на созда­ние цель­ной экс­тракци­он­ной схемы, что должно было резко сокра­тить коли­че­ство сточ­ных вод. В лабо­ра­то­рии была постро­ена лабо­ра­тор­ная уста­новка из небольших колонн, пол­но­стью моде­ли­рующую экс­тракци­он­ную схему. Для работы с облу­чен­ными рас­тво­рами она была пере­не­сена в под­вал ово­ще­хра­ни­лища на тер­ри­то­рии инсти­тута. Несмотря на то, что уран и плу­то­ний были хорошо извле­чены (проэкс­траги­ро­ваны), нуж­ного каче­ства очистки от про­дук­тов деле­ния достиг­нуть не уда­лось. В лабо­ра­то­рии срочно нача­лись работы по опре­де­ле­нию пове­де­ния каж­дого осколка в изо­терми­че­ских усло­виях, пер­выми в стране полу­чив кри­вые рас­пре­де­ле­ния. В результате М. Г. Фольмер доба­вил в схему новую опе­рацию, при кото­рой очистка от оскол­ков воз­рас­тала в десятки раз. Эта опе­рация в даль­нейшем исполь­зо­ва­лась во множе­стве ана­логич­ных процес­сов.

Результаты экс­пе­римен­тов были доложены на Научно-тех­ни­че­ском совете отрасли, где было при­нято реше­ние о стро­и­тельстве к 1955 году на ПО «Маяк» опыт­ной цель­ноэкс­тракци­он­ной уста­новки Б-3 (в 1958 году реше­ние было отме­нено). Для про­верки при­ня­тых реше­ний во ВНИ­ИНМ нача­лось стро­и­тельство пол­но­масштаб­ного стенда. Серьез­ным недо­стат­ком пред­ложен­ной тех­но­логии было исполь­зо­ва­ние, как экс­трагента, взрыво­опас­ного диэти­ло­вого эфира. С. М. Карпа­чева пред­ложила исполь­зо­вать в каче­стве экс­трагента три­бу­тил­фосфат (ТБФ), активно экс­траги­рующий уран и плу­то­ний без доба­вок мине­раль­ных солей, из-за кото­рых уве­ли­чи­вался объем отхо­дов, впо­след­ствии уси­лив его добав­ле­нием син­тина. В 1955 году на раз­ра­бо­тан­ную схему на ТБФ с син­ти­ном С. М. Карпа­чева с кол­легами подго­то­вили заявку на автор­ское сви­де­тельство, однако в мини­стер­стве к подоб­ным «пре­тен­зиям» отно­си­лись пре­не­брежи­тельно и пред­ложили оформить все как раци­о­на­ли­за­тор­ское пред­ложе­ние. Тем не менее, эти работы положили начало внед­ре­нию ТБФ в оте­че­ствен­ную атом­ную промыш­лен­ность.

Однако неожи­данно тема­тику экс­тракции забрал себе в лабо­ра­то­рию В. Б. Шев­ченко, ушед­ший с поста дирек­тора ВНИ­ИНМ в декабре 1952 года. Лабо­ра­то­рии С. М. Карпа­че­вой он пору­чил раз­ра­ботку аппа­ра­тур­ного оформ­ле­ния тех­но­логии.

Инже­неры Л-12 выбрали в каче­стве объекта раз­ра­бо­ток широко при­ме­ня­емые для экс­тракции колонны с раз­лич­ными насад­ками. Для про­ве­де­ния испыта­ний были созданы стенды в Элек­тро­стали на Заводе № 12 и в корпусе «Б» ВНИ­ИНМ. В процессе раз­ра­ботки кон­струкции С. М. Карпа­чева с сотруд­ни­ками при­шли к выводу, что если создать в колон­нах коле­ба­тель­ное (воз­вратно-поступа­тель­ное) движе­ние реаген­тов, то эффек­тив­ность процесса повы­сится. Лабо­ра­то­рия раз­ра­бо­тала для колонн спе­ци­аль­ную насадку КРИМЗ (аббре­ви­а­тура авто­ров), пока­завшей весьма высо­кую про­из­во­ди­тель­ность. В даль­нейшем она стала осно­вой пуль­саци­он­ных колонн самого раз­лич­ного назна­че­ния. Благо­даря раз­лич­ным усо­вершен­ство­ва­ниям пуль­саци­он­ные колонны могли при­ме­няться как уни­вер­саль­ные реак­торы, заме­няя круп­но­га­ба­рит­ные бако­вые реак­торы. С. М. Карпа­че­вой были выпол­нены пио­нер­ские работы по интен­сифи­кации процес­сов мас­сопе­ре­дачи с помощью пуль­сации, раз­ра­бо­таны раз­лич­ные пуль­саци­он­ные аппа­раты в т.ч. пуль­саци­он­ные экс­тракци­он­ные колонны, тео­рия их рас­чета и моде­ли­ро­ва­ния.

Коли­че­ство сотруд­ни­ков Л-12 со време­нем достигло 200 чело­век, что при­вело к реорга­ни­за­ции: в начале 1967 года был создан отдел 140, имевший вна­чале 2, а затем 4, а к 1982 году — 6 под­раз­де­ле­ний. Пер­вая реа­ли­за­ция новой тех­но­логии про­изошла на При­дне­пров­ском заводе, где были смон­ти­ро­ваны 10 колонн. Уста­новка впо­след­ствии про­ра­бо­тала более 20 лет без ремонта, про­де­мон­стри­ро­вав высо­кую про­из­во­ди­тель­ность. С 1964 года пуль­саци­он­ные колонны зара­бо­тали и на Сибир­ском хими­че­ском ком­би­нате. С того времени пуль­саци­он­ная тех­но­логия стала полу­чать широ­кое рас­про­стра­не­ние сна­чала в атом­ной отрасли, а затем и в народ­ном хозяйстве страны. В 1982 году работа по внед­ре­нию пуль­саци­он­ной тех­ники в народ­ное хозяйство полу­чила премию Совета Мини­стров СССР, в состав лау­ре­а­тов вхо­дили 13 сотруд­ни­ков ВНИ­ИНМ, в том числе и С. М. Карпа­чева. В 1988 году за пуск высо­ко­про­из­во­ди­тель­ного цель­ноэкс­тракци­он­ного завода «Утес» на СХК она была удо­сто­ена Госу­дар­ствен­ной премии СССР.

Всего к 1995 году сотруд­ники отдела 140 ВНИ­ИНМ полу­чили при созда­нии пуль­саци­он­ной тех­ники 180 автор­ских сви­де­тельств на изоб­ре­те­ние и 39 патен­тов, их работа была оце­нена 65 награ­дами раз­лич­ного уровня (ордена, медали ВДНХ, госу­дар­ствен­ные премии).

В 1991 году С. М. Карпа­чева ушла на пен­сию.

Сусанна Михай­ловна Карпа­чева умерла 2 июня 1998 года.


Библиография‍16